– Всем известно, – говорил Василь, – чтоЭнрико Дандоло, венецианский дож, превратил в коммерческое предприятие то, чтопоначалу являлось исключительным делом религии[25]. Об этомсудят по-разному – все зависит от того, как вы относитесь к религии и ккоммерции и что считаете более важным, – тут он кинул на Мака острыйвзгляд, пытаясь выяснить, на чьей стороне находятся его симпатии, но Мак толькоотложил на блюдо ножку птицы, чтобы взять еще один кусок хлеба.

– Папа римский, Иннокентий Третий, – продолжалВасиль, – непогрешимый христианский пастырь, преследует одну великую цель– освободить Иерусалим от сарацинов, отвоевать Гроб Господень у неверных. Но нескрывается ли за этим что-то еще? Может быть, он думает использовать Крестовыйпоход для того, чтобы в конце концов подчинить Греческую Церковь владычествуРима?

– Интересная мысль, – сказал Мак. Управившись сдичью, он принялся за засахаренные фрукты.

– Нельзя также не принимать в расчет Алексея IV, какего иногда называют. Хоть у него и нет своих земель, все-таки он сыннизложенного Исаака II Ангела[26]. Говорят, он обещал отдатьКонстантинополь под власть Рима, если взойдет на трон. Он очень благочестив инабожен – по крайней мере, внешне. Однако правда и то, что основную помощь онполучает от Филиппа Швабского, которого никак нельзя назвать верным союзникомпапского престола. Филипп – горячая голова и гордое сердце; его амбиции стольже велики, сколь малы его владения.

– Я понимаю, – сказал Мак, хотя на самом деле онмало что смог уяснить из столь длинной, полной недомолвок речи.

– И, наконец, мы добрались до Вийярдуэна,возглавляющего эту кампанию. Он умеет внушать к себе страх и почтениеодновременно. Он уважительно относится к религии, хотя сам, конечно, не святойи не отличается набожностью. Он, конечно, верный и надежный человек, однако егонельзя назвать дальновидным и тонким политиком. Вийярдуэн полностью равнодушенк коммерции, а его политические взгляды, пожалуй, несколько узки. Его волнуеттолько лязг мечей да бранный клич. Спрашивается, такой ли командующий намнужен?

Мак вытер губы и обвел глазами шатер, ища место, где он могбы вздремнуть. Расторопный и предусмотрительный слуга позаботился о том, чтобыв шатре была поставлена удобная походная кровать с мягким стеганым одеялом идаже с новейшим капризом моды – пуховой подушкой. Мак, отяжелевший от еды ивина, поднялся на ноги и нетвердой походкой направился к постели.

– Мой господин, – сказал Василь, – я вашпреданный слуга. Не окажете ли вы мне доверие, сообщив, кем и к кому выпосланы? Я буду защищать вас и ваши интересы до последнего вздоха – скажителишь, в чем они заключаются.

Мак вздохнул. Он сам был бы рад сказать, в чем заключаютсяего интересы, да не мог – слишком сложной оказалась его задача. Природное чутьеподсказывало Маку, что ему не обойтись без верных помощников здесь, гдевершатся судьбы народов, где сошлись интересы стольких людей. Но он не зналровным счетом ничего о сложившейся ситуации; не знал, на чьей стороне сила, начьей – закон, и поэтому никак не мог решить, что ему делать. Разумеется, онхотел бы помочь всему человечеству и спасти Константинополь, но как?

– Добрый слуга, – наконец произнес Мак. – Влучшие времена тебе будет доверено все. Поверь мне, ты будешь первым, кому яповедаю о своих политических взглядах и о своих интересах. А пока пройди полагерю и принеси мне свежие новости. Я, пожалуй, отдохну часок-другой.

– Иду! – ответил Василь, поклонился и вышел изпалатки. Мак лег на постель и крепко заснул.

Мак проснулся со странным чувством, что рядом с его постельюнаходится кто-то посторонний. Открыв глаза, он понял, что проспал дольше, чемдумал: уже темнело, и на столе в глиняной плошке горела свеча. Наверное, еезажег Василь. Пламя свечи колыхалось, и на противоположной стене шатра плясалитени. Приглядевшись, Мак увидел, что они приняли форму человека, весьманапоминающего привидение – человека в серых и черных одеждах, с распущенными поплечам волосами. Призрак глядел прямо на Мака. Странно, однако, до чего все этопохоже на правду, подумал Мак. Совсем как живой человек…

Он потянулся к темной фигуре, сидевшей напротив него. Пальцынащупали материю, а под ней было обыкновенное человеческое тело. Мак поспешноотдернул руку назад.

– Прежде чем протягивать руку, – насмешливопроизнес незнакомец, – воспитанные люди обычно здороваются. Впрочем, вы,вероятно, и не слыхали о правилах хорошего тона.

– Я думал, вы… не настоящий, – пробормотал Мак. –Не из мира сего, я хотел сказать.

– Так оно и есть. Но вы-то сами разве настоящий?Сдается мне, что вы совсем не тот, за кого себя выдаете.

– А вы?

– Ах, я забыл представиться! – в голосе незнакомцаснова послышались иронические нотки. – Но думаю, что вы и самидогадаетесь, кто я.

Темная фигура отделилась от стены, и свет упал на ее лицо.Мак, конечно, должен был узнать этого человека – ведь Мак несколько днейшпионил за ним, прежде чем сообщник Мака, латыш, ударил его дубиной по голове втемном краковском переулке.

– Вы – доктор Фауст, – прошептал Мак.

– А ты – самозванец, черт бы тебя побрал! –вскричал рассерженный Фауст.

Мак растерялся. Он никак не ожидал встретиться лицом к лицус человеком, чье имя он присвоил. Несколько секунд он молча глядел на ученогодоктора, напряженно думая, что делать дальше. Наконец ему удалось собраться смыслями. При первой встрече с Мефистофелем в кабинете Фауста он попал в сложнуюситуацию, но в конце концов ему удалось выйти сухим из воды и даже кое-чтоприобрести. Так почему бы не попробовать выкрутиться сейчас?.. У мошенников,как и у честных людей, тоже существует своя мораль, свой неписанный кодексчести и свои нормы поведения. Каждый человек в какой-то мере нуждается всамооправдании, позволяющем ему сохранять уважение к себе, особенно когданаступают трудные времена.